13.2. Морские международные имущественные права
§ 601. Обширнейшим и важнейшим объектом в основном общего пользования глобального масштаба (три четверти планеты покрыты водой) является море, морская водная стихия со всеми живущими и мигрирующими в нем организмами, по самому своему физическому свойству, постоянно подвижному и текучему состоянию - неподвластная присвоению каким-то единым владельцем, кроме немногих участков внутренних морских вод, окруженных территорией одного государства. Но даже так называемые территориальные воды, а тем более прилежащая зона, исключительные экономические зоны лишь условно, искусственно подпадают под властные полномочия прибрежных и иных государств. Водная субстанция вместе с живым и иным ее содержимым в силу морских течений, првов, отливов и т.п. явлений остается подвижной, перемещающейся.
Иное дело континентальный шельф (шельф), т.е. с геологической точки зрения - затопленная морем часть материковой тверди, а также так называемый "международный район морского дна" ( просто Район), под которым понимается дно морей и океанов и его недра за внешней границей континентального шельфа. Эти подводные территории уже могут технически осваиваться теми иными государствами их физическими и юридическимцами. Понятия шельфа и Района исторически недавнего происхождения, возникшие лишь после Второй мировой войны, когда научно-технический прогресс сделал возможным эксплуатацию ресурсов и шельфа, и Района. Гораздо более древним является понятие открытого моря, т.е. моря за пределами территориальных и внутренних морских вод. Применительно к открытому морю со времен Гуго Гроция и ранее*(39) действовал принцип свободы открытого моря, включая мореплавание и рыболовство. Понимание этого принципа по мере усложнения, диверсификации и увеличения возможностей эксплуатации ресурсов моря, однако, трансформировалось.
§ 602. Традиционно уже давно все межгосударственные отношения, связанные с использованием моря и его ресурсов, регулируются особой отраслью международного публичного права - международным морским правом. При этом нет необходимости доказывать, что это право и его наука вызваны были к жизни стремлением государств наиболее точно и ясно определить правовые возможности каждого государства прежде всего для экономического использования морских просторов, иначе говоря, определить имущественные права как на морские объекты (территориальное море, внутренние морские воды, шельф, исключительные экономические зоны и т.д.), в той иной мере и в тех иных пределах могущие использоваться отдельными государствами без допуска с ограниченным допуском других государств, так и на просторы открытого моря, и особенно - на международный район морского дна, находящиеся, по существу, хотя и не в общей собственности (выражаясь языком цивстики), но в ограничиваемом международно-правовыми нормами общедоступном пользовании.
§ 603. Доходы от эксплуатации морских ресурсов исчисляются сотнями миллиардов долларов США в год. Причем на первое место по доходности вышел рекреационный бизнес (особенно в приморских и береговых зонах), далее - морское судоходство, затем - морская добыча нефти и газа и, наконец, древнейший вид морепользования - промысел рыбы и других морских ресурсов. Между тем права государств на глобальные имущественные ценности Мирового океана (в отличие от суверенных и иных прав на доступ к морским пространствам и на юрисдикцию государств в море) - меньше всего исследованы правоведами (см.: A.P.Meginn, А.Н.Вылежанин). Хотя "экономическому измерению" в широком смысле в международном праве посвящается немало специальных работ, урегулирование имущественных притязаний государств на морские ресурсы обычно не выделяется в международном праве в качестве самостоятельной подотрасли. Тем более представляется уместным рассмотреть это регулирование в рамках международного имущественного права. (Что касается регулирования торговли морскими транспортными услугами, эта тема рассмотрена выше в рамках международного торгового права, см. § 388-396.)
§ 604. При рассмотрении морских имущественных прав оставим в основном в стороне традиционно регулируемые международным морским правом публично-правовые отношения, прежде всего в рамках основополагающих Женевских конвенций по морскому праву 1958 г. (о территориальном море и прилегающей зоне; о континентальном шельфе; об открытом море; о рыболовстве и охране живых ресурсов открытого моря) и особенно в рамках Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. (с дополняющим ее Соглашением ООН 1994 г. относительно режима минеральных ресурсов Района), которая для участвующих в ней государств имеет преимущественную силу перед Женевскими конвенциями. Наряду с рядом некоторых других многосторонних соглашений по международному морскому праву именно в названных конвенциях сформулированы основные публично-правовые нормы, закрепляющие права государств на доступ к экономическому использованию разных по своему правовому статусу морских пространств и районов (территориальные и внутренние воды, прилегающая зона, исключительные экономические зоны, континентальный шельф и международный район морского дна, открытое море и т.д.), а также суверенные и иные права на осуществление юрисдикции и правотворчества в отношении деятельности в этих пространствах и районах. Причем нельзя не отметить, что и притязания на доступ, и на юрисдикцию в отношении океанических просторов в своей практической первооснове несомненно и напрямую вытекают из экономических (как торговых, так и имущественных) интересов государств.
Хотя правовые режимы континентального шельфа и исключительной экономической зоны, определяемые в основном Конвенцией по морскому праву 1982 г., имеют в основе своей общее международно-правовое значение, для целей настоящего курса необходимо коротко остановиться непосредственно на экономических, имущественных аспектах соответствующих режимов.
§ 605. Континентальный шельф. Понятие это достаточно искусственно и оправдано не чем иным, как политически обусловленным и "уторгованным" оформлением притязаний (можно сказать, коммерческих аппетитов) прибрежных государств на суверенное освоение морского дна, примыкающего к суше и покрывающегося открытым морем. Согласно Конвенции ООН по морскому праву границы шельфа либо совпадают с 200-мильным пределом исключительной экономической зоны (см. ниже), либо выходят за этот предел и простираются согласно сложной формуле до 350 миль от берега еще далее.
На континентальном шельфе прибрежное государство осуществляет суверенные права по разведке и разработке природных ресурсов, включая минеральные и живые организмы "сидячих" видов. С другой стороны, эти права не распространяются на правовой статус самих вод, покрывающих шельф, т.е. открытого моря, той его части, которая составляет исключительную экономическую зону, а также на воздушное пространство над этими водами. Таким образом, в этих пределах не должно ущемляться морское судоходство и воздухоплавание.
§ 606. Исключительная экономическая зона шириной 200 миль (от исходных линий, от которых отсчитываются территориальные воды) образует пространство, включая и воды над шельфом, в котором прибрежное государство обладает суверенными правами на живые ресурсы зоны, но при этом признаются права иностранных рыбаков на излишки допустимого улова. Прибрежное государство может при этом устанавливать квоты вылова и изъятия морских живых ресурсов.
Свобода открытого моря в исключительной экономической зоне сохраняется в отношении судоходства и полетов, прокладки подводных кабелей и трубопроводов, а также других правомерных с точки зрения международного права видов деятельности.
В отношении минеральных ресурсов морского дна действует режим континентального шельфа, т.е., по существу, на основе суверенных прав прибрежного государства, причем в отличие от допуска иностранных добытчиков живых ресурсов допуск к минеральным ресурсам не зависит от степени их разработки самим прибрежным государством. Последнее, кроме того, обладает юрисдикцией и в отношении производства энергии путем использования воды, течений и ветра, а также в отношении создания и использования искусственных островов, установок и сооружений, морских научных исследований, защиты и сохранения морской среды.
§ 607. Переходя к рассмотрению иных, кроме связанных с режимом шельфа и исключительной экономической зоны, имущественных прав относительно морей и океанов, надо оговориться, что грани между отдельными отраслями международного публичного права в целом (например, между международным морским правом, международным воздушным правом, международным экологическим правом, международным экономическим правом и т.д.) весьма условны и взаимопроницаемы. Это же относится и к классификации отдельных норм правового регулирования внутри международного экономического права с точки зрения отнесения этих норм к его подотраслям: либо к международному торговому праву, либо к международному имущественному праву.
Примером могут служить Международная конвенция по унификации некоторых правил относительно столкновения судов 1910 г. и аналогичная Конвенция об унификации некоторых правил относительно ответственности, вытекающей из столкновения судов внутреннего плавания 1960 г. Обе Конвенции, между прочим, некоторыми авторами приводятся в качестве примеров унификации национального права в рамках так называемого "международного частного морского права".
Основанием гражданско-правовой ответственности в связи со столкновением судов признается по названным конвенциям принцип вины. Однако кроме гражданско-правовой ответственности в Конвенциях предусмотрены также и правила об обязанностях оказания помощи со стороны одного судна - другому и т.п., причем и с соответствующей уголовной (т.е. публичной!) ответственностью за несоблюдение этих правил. А это уже, очевидно, - область международного национального уголовного права. Далее, хотя в названных Конвенциях речь в основном идет об имущественной ответственности из причинения вреда как такового (т.е. в рамках международного имущественного права), несомненно, что в аспекте причинности вред в результате столкновения судов для пассажиров и грузов, и соответствующие убытки и ущерб фактически возникают вследствие использования транспортных услуг (это уже область международного торгового права).
Данный пример наглядно иллюстрирует условность и небесспорность строгой классификации правовой природы тех иных правоотношений и их правового регулирования, что отнюдь не означает ненужности такой классификации, без которой было бы вообще гораздо труднее, если вообще возможно изучение права во всем его многообразии. Видимо, единственнымкритерием отнесения тех иных конкретных норм права к той иной отрасли права может служить "количественный" элемент: чего "больше" в том ином правовом акте? Так, в приведенном примере об ответственности в связи со столкновением судов, "количественный" критерий говорит, очевидно, в пользу отнесения соответствующих конвенций к сфере международного имущественного права.
§ 608. В этом же ряду можно поместить и международные конвенции, которые имеют целью, в частности, ограничение ответственности собственников морских судов за вред, причиненный как людям, так и имуществу, возникающий в связи с оказываемыми услугами, в том числе Международная конвенция об ограничении ответственности собственников морских судов 1957 г.; Конвенция об ограничении ответственности собственников судов внутреннего плавания, 1973 г. Ограничения ответственности практически обеспечиваются посредством создания особых фондов для оплаты соответствующих требований.
Несколько иной характер, но тоже связанный с обеспечением финансовой устойчивости судоходства, носит Международная конвенция об унификации некоторых правил о морских привилегированных требованиях о морском залоге 1926 г. Признаются соответственным образом зарегистрированные ипотеки на морские суда, причем кредиторы по залоговым требованиям имеют преимущества удовлетворения своих требований при продаже имущества.
§ 609. Другим впечатляющим примером соединения в одних и тех же и довольно схожих правовых документах разнородных международно-правовых по своей целевой ориентации норм могут служить международные конвенции (и создаваемые на их основе международные учреждения) по рыболовству и по сохранению и использованию морских живых ресурсов, как на универсальном, так и на региональном уровнях. В такого рода правовых актах имманентно сочетаются нормы и экологического характера (относимые, с очевидностью, к международному экологическому праву), и нормы экономического значения, входящие в состав международного имущественного права.
§ 610. Можно утверждать, что именно в целях сохранения и оптимального использования живых ресурсов Мирового океана, но при этом обычно и с задачами рационального обеспечения экономических интересов пользователей живыми ресурсами, - был заключен ряд универсальных и региональных соглашений, в том числе (иллюстративный перечень):
Международная конвенция по регулированию китобойного промысла 1946 г., в рамках которой создана Международная китобойная комиссия;
Международная конвенция по рыболовству в северной части Тихого океана 1953 г. и соответствующая Международная комиссия;
Временная конвенция о сохранении котиков северной части Тихого океана 1957 г. и соответствующая Международная комиссия;
Конвенция 1958 г. о рыболовстве и охране живых ресурсов открытого моря. Провозглашен был принцип свободы рыболовства для любого государства в открытом море. Однако Конвенцию, очевидно, нельзя было бы рассматривать в качестве нормотворческого акта универсального характера, учитывая ограниченный состав ее участников;
Международная конвенция о сохранении атлантических тунцов 1966 г. и Межправительственная комиссия по сохранению атлантических тунцов;
Конвенция о порядке ведения промысловых операций в Северной Атлантике 1967 г.;
Конвенция по сохранению живых ресурсов юго-восточной Атлантики 1969 г. и создание на ее основе Межправительственной региональной комиссии по рыболовству в юго-восточной Атлантике;
Конвенция о сохранении антарктических тюленей 1972 г.;
Конвенция о рыболовстве и сохранении живых ресурсов в Балтийском море и Бельтах 1973 г. и создание на ее основе Межправительственной региональной комиссии по рыболовству в Балтийском море;
Конвенция о многостороннем сотрудничестве в области рыболовства в северо-западной части Атлантического океана 1977 г.;
Конвенция о рыболовстве в северо-восточной части Атлантического океана 1980 г;
Конвенция об охране морских живых ресурсов Антарктики 1980 г.;
Конвенция о рыболовстве в Северном море 1882 г. Одно из наиболее ранних соглашений такого рода;
Конвенция о сохранении лосося в северной части Атлантического океана 1983 г. и др.
§ 611. Конвенция ООН по морскому праву 1882 г. установила, в частности, важный экологический и экономический принцип, согласно которому государства, в реках которых образуются запасы так называемых андромных видов рыб (нерестующихся в пресных водах, но совершающих для нагула миграции в морские районы), а также катадромных видов рыб (мигрирующих из пресных вод для нереста в морские районы), несут первоочередную ответственность за обеспечение сохранности запасов этих рыб не только в своей экономической зоне, но в предусмотренных случаях и в открытом море за ее пределами. Промысел катадромных рыб за пределами экономических зон не допускается.
§ 612. Упоминаемые в приведенном выше перечне некоторые международные учреждения - комиссии (их всего около 100) занимаются разработкой и обеспечением соблюдения мер как по сохранению, так и по регулированию промысла конкретных видов живых ресурсов, часто по ограниченным географическим регионам. Определяются, в частности, объемы, квоты допустимого улова, установление открытых и закрытых зон и сезонов промысла, определение конкретных видов рыб и других живых ресурсов для вылова, методы лова, причем в принципе без дискриминации промысловиков из разных государств.
Кроме такого рода международных комиссий, проблема международного сотрудничества в области изучения, сохранения и рационального использования морских живых ресурсов входят в компетенцию и многих других международных учреждений, в том числе Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН (ФАО), ЮНЕСКО и др. Примером может служить Комиссия по рыболовству в Индийском океане (с 1967 г.) - региональный орган ФАО с задачами развития рыболовства и охраны морских живых ресурсов.
По своему правовому статусу упомянутые международные комиссии могут быть весьма разнообразны в зависимости от соответствующих учредительных документов, в том числе это могут быть вспомогательные органы межправительственных организаций, самостоятельные межправительственные организации, параорганизации и т.д.
§ 613. Наконец, следует отметить, что международные договоры, посвященные в принципе охране экологии, в том числе вне национальных территорий, и не предусматривающие при этом экономическое освоение соответствующих природных ресурсов, разумеется, - в системном плане принадлежат, прежде всего, к международному экологическому праву. Но не следует упускать из виду, что одновременно охрана экологии - есть охрана, сохранение и национального, и общепланетарного имущества, иначе, хотя и неформально, - общего "наследия человечества" (см. ниже), и, таким образом, в этом своем аспекте относится и к международному имущественному праву как подотрасли международного экономического права.
§ 614. Наглядной иллюстрацией среди множества других, особенно в том числе Конвенции 1982 г. по морскому праву, могут служить (иллюстративный перечень):
Международная конвенция о гражданской ответственности за ущерб от загрязнения нефтью 1969 г. в редакции 1996 г., а также Международная конвенция о создании Международного фонда для компенсации ущерба от загрязнения нефтью 1971 г. в редакции 1996 г. Эти Конвенции явственно носят имущественный характер;
Международная конвенция относительно вмешательства в открытом море в случаях аварий, приводящих к загрязнению нефтью 1969 г. (и согласно Протоколу 1973 г. - иными веществами, кроме нефти), действует для аварий в открытом море в случаях угрозы побережью;
Конвенция по предотвращению загрязнения с судов 1973 г. с Протоколом 1978 г. (Конвенция МАРПОЛ - 73/78) распространяет действие на весь Мировой океан в целом, но при этом выделены также "особые районы" (Балтийское, Черное, Красное моря и др.) с особо строгим режимом ответственности;
Конвенция (Барселонская) об охране Средиземного моря от загрязнения 1976 г.;
Конвенция (Кувейтская) об охране Персидского и Оманского заливов 1978 г.;
Конвенция (Хельсинкская) о защите морской среды района Балтийского моря 1992 г.;
Конвенция (Бухарестская) о защите от загрязнения Черного моря 1992 г.;
Конвенция по предотвращению загрязнения моря сбросами отходов и других материалов 1972 г. и др.
Очевидно, что главная целевая установка таких конвенций не только в компенсации имущественного ущерба от загрязнения, но в обеспечении пресечения самого загрязнения, иначе - в сохранении экологической среды. Такого рода конвенции могут распространять свое действие на территориальное море, на исключительную экономическую зону, на открытое море, на отдельные его участки и т.д. В этом же направлении действует национальное законодательство ряда государств, запрещающее перевозку нефтепродуктов в танкерах, не обладающих двойным дном, что также имеет экономическое значение.
§ 615. Касаясь темы международного имущественного права в отношении морских пространств и ресурсов, нельзя не остановиться на весьма важной с точки зрения российских интересов проблеме статуса Каспийского моря.
До развала Советского Союза на Каспии, кроме Союза, было еще лишь одно прибрежное государств - Иран. И отношения между двумя соседями стрось на Советско-Иранских, формально не отменявшихся договорах 1921 и 1940 гг., которые не предусматривают создания национальных секторов, в том числе в отношении дна моря и его недр, но исходят из права двух государств пользоваться ресурсами моря без допуска третьих государств.
С образованием на Каспии еще трех государств (Азербайджан, Казахстан и Туркмения) возник вопрос о разделе Каспия. Проблема осложняется тем, что, во-первых и в главных, недра северной и центральной части Каспия весьма богаты нефтью, на юге же в прибрежной части с Ираном большой нефти пока не разведано; во-вторых, запах этой нефти сильно притягивает США, объявивших в присущем им силовом стиле Каспийский регион "зоной своих высших стратегических интересов" и соответственно не оставляющих его своим политически деструктивным вниманием; в-третьих, Каспий богат уникальными рыбными ресурсами и уязвим в экологическом отношении; в-четвертых, не ясен статус Каспия с точки зрения его мтаризации , напротив, демтацизации и, наконец, с правовой точки зрения дело осложняется тем, что принципы Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. применительно к возможному выделению на Каспии для прибрежных стран национальных зон континентального шельфа и исключительных экономических зон практически трудно использовать, учитывая относительно небольшие размеры моря, причем высказываются сомнения, можно ли вообще считать его морем, а не озером.
Интересы почти каждого из 5 прикаспийских государств не совпадают полностью. Россия и Казахстан к 2003 г. заключ между собой двустороннее соглашение о разделе между собой северной части шельфа Каспия "в целях недропользования", поверхность же и толща воды должны оставаться общими. Азербайджан заключил аналогичные двусторонние соглашения с Россией и Казахстаном о разделе шельфа, но при этом в Конституции Азербайджана закреплено право на национальную юрисдикцию своего сектора моря. Иран настаивал на принципе "кондоминимума", т.е. общего владения морем, но как компромисс соглашался разделить море на 5 равных частей и, наконец, пошел в принципе на договоренность с Туркменией о разделе южной части моря и совместном освоении этого сектора.
Окончательной, общей договоренности всех 5 стран о разделе моря еще нет (на 2003 г.), не решены вопросы и об использовании его живых ресурсов и о его демтаризации. Между тем Казахстан принял решение о создании на Каспии своего военно-морского флота. Российская военная флотя там давно существует.
§ 616. Режим Азовского моря после распада СССР оставался неопределенным в отношениях между прибрежными Россией и Украиной. Россия справедливо рассматривала Азовское море как полузамкнутое (ч. IX Конвенции ООН 1982 г. по морскому праву), подлежащее общему пользованию двух прибрежных государств. Украина, береговая линия которой оказалась значительно больше, чем российская, рассчитывая на этом основании получить и большую часть акватории Азовского моря и шельфа, настаивала на полном разделе моря, независимо от его правового статуса по Конвенции 1982 г. Кроме того, Украина подчинила Керченский пролив - выход из Азовского моря своей юрисдикции и собирала ежегодно миллионные сборы с российских судов за проход через пролив.
Все это фактически одно из последствий исторически и юридически нелепой, по меньшей мере ошибочной, противной интересам России передачи в 1954 г. Крыма с преобладающим русским населением - из России в Украину, в силу по сути волюнтаристской акции тогдашнего генсека КПСС Н.Хрущева.
Акция эта, с очевидностью, являла собой рецидив традиционной после революции целенаправленной политики большевизма (а Хрущев на 100% - продукт этой эпохи), политики опоры на "нацменьшинства" под флагом борьбы с "великодержавным шовинизмом"; политики, проводившейся, в частности, в ходе территориального размежевания после октябрьского переворота - посредством "прирезки" территорий с большинством русского населения к образовавшимся в 20-е гг. национальным республикам и автономиям, в большинстве которых и сегодня русское население количественно преобладает над "титульными" нациями. Подспудной целью было явное сдвигание социальной и политической напряженности в плоскость межнациональных отношений. Отголоски этой провокационной политики, увы, иногда ощущаются и сегодня, служат деструктивным фактором, в частности, и в рамках интеграционных усй в СНГ (см. § 248).
"Мотивом" передачи было лишь то, что Крым территориально ближе к Украине и поэтому оттуда-де легче может административно управляться, обеспечиваться пресной водой и т.д. При этом "внутрисоюзная" передача Крыма юридически была внутрифедеративной, т.е. внутригосударственной акцией, отнюдь не межгосударственной. Но дело было сделано. Не воспользовалась Россия восстановлением российского статуса Крыма и после развала СССР.
Лишь 24 декабря 2003 г. между Россией и Украиной достигнуто было в принципе, на основе, по сути, украинских условий соглашение о статусе Азовского моря. Море разделяется линией государственной границы. Россия добилась лишь свободного прохода для своих судов по Керченскому проливу; при этом военные корабли третьих стран не должны заходить в Азовское море без согласия обоих государств.